"Фелица"

 История создания

     Ода «Фелица» (1782) – первое стихотворение, сделавшее имя Гаврии­ла Романовича Державина знаменитым. Оно стало ярким образцом но­вого стиля в русской поэзии. В подзаголовке стихотворения уточняется: "Ода к премудрой Киргиз-кайсацкой царевне Фелице, писанная Татар­ским Мурзою, издавна поселившимся в Москве, а живущим по делам сво­им в Санкт-Петербурге. Переведена с арабского языка». Свое необыч­ное название это произведение получило от имени героини «Сказки о царевиче Хлоре», автором которой была сама Екатерина II. Этим име­нем, которое в переводе с латинского значит счастье, она названа и в оде Державина, прославляющей императрицу и сатирически характе­ризующей ее окружение.

     Известно, что сначала Державин не хотел печатать это стихотворение и даже скрывал авторство, опасаясь мести влиятельных вельмож, сатири­чески изображенных в нем. Но в 1783 году оно получило широкое рас­пространение и при содействии княгини Дашковой, приближенной им­ператрицы, было напечатано в журнале «Собеседник любителей русского слова», в котором сотрудничала сама Екатерина II. Впоследствии Держа­вин вспоминал, что это стихотворение так растрогало императрицу, что Дашкова застала ее в слезах. Екатерина IIпожелала узнать, кто написал стихотворение, в котором так точно ее изобразил. В благодарность авто­ру она послала ему золотую табакерку с пятьюстами червонцами и выразительной надписью на пакете: «Из Оренбурга от Киргизской Царевны мурзе Державину». С того дня к Державину пришла литературная слава, которой до того не знал ни один русский поэт.

 Основные темы и идеи

     Стихотворение «Фелица», написанное как шутливая зарисовка из жизни императрицы и ее окружения, вместе с тем поднимает очень важные проблемы. С одной стороны, в оде «Фелица» создается вполне традиционный образ «богоподобной царевны», в котором воплощено представление поэта об идеале просвещенного монарха. Явно идеали­зируя реальную Екатерину II, Державин в то же время верит в нарисо­ванный им образ:

Подай, Фелица! наставленье:
Как пышно и правдиво жить,
Как укрощать страстей волненье
И счастливым на свете быть?

     С другой стороны, в стихах поэта звучит мысль не только о мудрости власти, но и о нерадивости исполнителей, озабоченных своей выгодой:

Везде соблазн и лесть живет,
Пашей всех роскошь угнетает. –
Где ж добродетель обитает?
Где роза без шипов растет?

     Сама по себе эта мысль не была новой, но за образами вельмож, на­рисованных в оде, явно проступали черты реальных людей:

Кружу в химерах мысль мою:
То плен от персов похищаю,
То стрелы к туркам обращаю;
То, возмечтав, что я султан,
Вселенну устрашаю взглядом;

То вдруг, прельщаяся нарядом,
Скачу к портному по кафтан.

      В этих образах современники поэта без труда узнавали фаворита императрицы Потемкина, ее приближенных Алексея Орлова, Панина, Нарышкина. Рисуя их ярко сатирические портреты, Державин проявил большую смелость – ведь любой из задетых им вельмож мог разделать­ся за это с автором. Только благосклонное отношение Екатерины спас­ло Державина.

      Но даже императрице он осмеливается дать совет: следовать за­кону, которому подвластны как цари, так и их подданные:

Тебе единой лишь пристойно,
Царевна! свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить;

Из разногласия согласье
И из страстей свирепых счастье
Ты можешь только созидать.

      Эта любимая мысль Державина звучала смело, и высказана она была простым и понятным языком.

     Заканчивается стихотворение традиционной хвалой императрице и пожеланием ей всех благ:

Небесные прошу я силы,

Да, их простря сапфирны крылы,

Невидимо тебя хранят

От всех болезней, зол и скуки;

Да дел твоих в потомстве звуки,

Как в небе звезды, возблестят.

 Художественное своеобразие

     Классицизм запрещал соединять в одном произведении высокую оду и сатиру, относящуюся к низким жанрам. Но Державин даже не просто их сочетает в характеристике разных лиц, выведенных в оде, он делает нечто совсем небывалое для того времени. Нарушая традиции жанра хвалебной оды, Державин широко вводит в нее разговорную лексику и даже просторечия, но самое главное – рисует не парадный портрет императрицы, а изображает ее человеческий облик. Вот почему в оде оказываются бытовые сцены, натюрморт:

Мурзам твоим не подражая,

Почасту ходишь ты пешком,

И пища самая простая

Бывает за твоим столом.

      «Богоподобная» Фелица, как и другие персонажи в его оде, тоже по­казана обытовленно («Не дорожа свои покоем, / Читаешь, пишешь под налоем...»). Вместе с тем такие подробности не снижают ее образ,а делают более реальным, человечным, как будто точно списанным снатуры. Читая стихотворение «Фелица», убеждаешься, что Державину действительно удалось внести в поэзию смело взятые из жизни или созданные воображением индивидуальные характеры реальных лю­дей, показанных на фоне колоритно изображенной бытовой обста­новки. Это делает его стихи яркими, запоминающимися и понятными. Таким образом, в «Фелице» Державин выступил как смелый новатор, сочетающий стиль хвалебной оды с индивидуализацией персонажей и сатирой, внося в высокий жанр оды элементы низких стилей. Впослед­ствии сам поэт определил жанр «Фелицы» как смешанную оду. Держа­вин утверждал, что, в отличие от традиционной для классицизма оды, где восхвалялись государственные лица, военачальники, воспевались торжественные события, в «смешанной оде» «стихотворец может гово­рить обо всем». Разрушая жанровые каноны классицизма, он открывает этим стихотворением путь для новой поэзии – «поэзии действительно­сти», которая получила блестящее развитие в творчестве Пушкина.

 Значение произведения

     Сам Державин впоследствии отмечал, что одна из основных его заслуг в том, что он «дерзнул в забавном русском слоге о добродетелях Фелицы возгласить». Как справедливо указывает исследователь творчества поэта В.Ф. Ходасевич, Державин гордился «не тем, что открыл добродетели Ека­терины, а тем, что первый заговорил «забавным русским слогом». Он по­нимал, что его ода – первое художественное воплощение русского быта, что она – зародыш нашего романа. И, быть может, – развивает свою мысль Ходасевич, – доживи «старик Державин» хотя бы до первой главы «Онегина», – он услыхал бы в ней отзвуки своей оды».